Алексей Бергман - Запомни - все обман![СИ]
Захар до боли закусил костяшки пальцев. Видеть, как мучается, падает любимая женщина и не броситься на помощь — испытание для сильных духом. Но Воронцов уже принял решение, уже простился: я умер, Диана скоро смириться с потерей — отец выбрал правильный тон и верно мотивирует, если я сейчас выйду, потом, возможно через много лет — буду горько сожалеть о проявленной слабости.
Рубить по живому тяжело, но иногда необходимо. Хирургические операции болезненны, но порой ими приходится заменять щадящую терапию.
«Я себя отрезал», сказал себе Воронцов, повернулся спиной к перебравшимся на ту сторону Диане и Гамлету, пошел к коту и приведению. Почему–то, оставаясь среди могил, Приятель и призрак выбрали уединенную территорию старинного кладбища для последнего, решительного «разговора». Захару показалось, что он догадывается — освященная кладбищенская земля может помочь им в выполнении какой–то о с о б е н н о й, не доступной пониманию обычного человека задачи. Приятель скользил между оградок, приведение проплывало над надгробиями голубоватым легким облачком, Воронцов шагал угрюмо, перед глазами все еще стояла фигура Дианы, съедаемая темнотой проулка…
Кот и приведение уверенно остановились возле совершенно заросшего холмика с покосившейся и древней расколотой плитой в изголовье могилы. Практически стертая временем старославянская вязь не давала понять, кто здесь захоронен, но кот и призрак отчего–то выбрали именно эту, забытую людьми могилу.
Захар остановился над, укрытым поразительно пышной растительностью холмиком. Прямо посмотрел в лицо призрачной девушки, сказал:
— Я готов. Делайте то, зачем мы сюда пришли.
Почувствовал, что Приятель трется о колени, встает на задние лапы, взял кота на руки. В голове возник знакомый образ навзничь распахнутой книги, призрак протянул руки к человеку и зверю… Приятель ловко перебрался на плечо Захара… Включился в некий хоровод: Воронцов ощутил в ладонях легкое покалывание, как будто невесомые пальцы призрачной девушки, пронзая ногтями кожу, старались удержать, не отпустить, утянуть за собой человека… Ввысь, ввысь, растягиваясь на миллионы световых лет… Воображаемая, распахнутая книга внезапно пустила корни… Захар почувствовал нарастающее стремление прикоснуться к чему–то родному, глубинно родственному — исконно с в о е м у…
Теперь Захар не испугался налетевшего вихря, закружившего его, кота и призрака… Ощущая себя увлекаемой ветром тончайшей паутинкой, отринул все сомнения, позволил вихрю вымести из сознания последние страхи, поддался желанию оторваться от этой земли и где–то в невообразимом далеко припасть к с в о и м корням…
Желание почувствовать родственные связи всецело овладело беглецом! Захар окончательно поддался чьей–то воле, утягивающей в ввысь не только душу, но и тело.
Ощущение р а с т я н у т о с т и в пространстве и времени длилось мгновение или годы. Путешествие закончилось, Захар увидел, на самом деле — собственными глазами увидел! — как из зыбкого тумана составляется картинка: большая комната с высоченным сводчатым потолком, каменные стены прикрыты коврами и гобеленами, узкие стрельчатые окна задвинуты плотными шторами, в камине жарко полыхает пламя… В центре комнаты, которую можно было бы величать и залом, на расстеленном огромном ковре установлены несколько кресел с высокими резными спинками и гнутыми подлокотниками. Четыре кресла стояли тесным кругом, в трех сидят мужчины в просторных черных балахонах–накидках, прямо напротив Захара — красивая черноволосая женщина с лицом испуганным и ж д у щ и м.
Узнавание пронзило сердце острой горячей иглой!
Прежде чем ноги путешественника через парсеки и столетия уверенно почувствовали пол, на затылок Воронцова обрушился страшенный удар!
«Ловушка», — обреченно, удивленно успел подумать Захар, и сознание тут же окутала непроницаемая ночь.
2 часть.
Их светлость герцогиня–ведьма.
То, что старый Бабус — Пивная Кружка, закрутил лихой роман с моложавой камеристкой Фуагриной, удивило и леди Даяну, и придворных, и даже, пожалуй, самого Бабуса.
Не удивило это только камеристку. Вероятно, Фуагрине были представлены любые доказательства мужеской доблести Пивной Кружки.
Бабус несколько дней ходил по замку с ошалевшим лицом, чем заставлял Даяну задуматься о том, а не перестаралась ли она, увозя несколько раз подряд старого приятеля на станцию, запрятанную в недрах спутника Сахуристар — Миалле? Об этих посещениях Пивная Кружка, разумеется, не помнил. Даяна каждый раз погружала его в беспамятство, прежде чем погрузить на орбитальный челнок и секретно переправить на базу спутника, снабженную необходимым ремонтным и медицинским оборудованием. Там, увлеченная последними известиями с ц и в и л и з о в а н н ы х миров, привередливо собираемых для ее посещений автоматизированной базой, она беспечно приказывала роботам–прислужникам загрузить тело дрыхнущего аборигена в капсулу с геронтологическим приводом, провести полный комплекс восстановительных процедур…
Допрыгалась, что называется. Довосстанавливалась. Бабус, которому самое время сидеть на теплой завалинке и развлекаться бездумным созерцанием погожих дней, запрыгал молодым козликом! Загарцевал, распетушился, сам обалдел, когда на любезное глухариное токование сердечно откликнулась румяная дворянка Фуагрина.
Кому сказать?! легко читалось на очумевшем бабусовом лице. Он, недавно горький деревенский пьяница, спасенный леди Даяной от смерти в придорожной канаве — крутит амуры с (почти) вельможной дамой, доверенной прислужницей самой принцессы Аймины!
Видели бы деревенские простаки эту чарующе полногрудую вдовицу Фуагрину — полопались бы от зависти! Ровесники деда, метко прозванного в деревне «Пивной Кружкой» (то есть «Бабусом» в просторечии), сейчас беззубо скалятся с печек на внуков и перетертые кашки едва чавкают… Он, Бабус, — еще ого–го! еще с п о с о б е н!
От несколько растерянной горделивости на Бабуса почти затмение нашло. Пивная Кружка начал охорашиваться, привирать относительно возраста, обвешался какими–то пошлыми ленточками и яркими погремушками. Подкрашенные усы припомадил. Дал Фуагрине повод для ревности.
Даяна смотрела на распетушившегося деда, смотрела. И призвала.
— Кончай этот балаган, д е д у ш к а Бабус, — сказала, сурово сдвигая брови к переносице. — Обо мне и так много слухов ходит… Хочешь, чтобы из всех окрестных королевств сюда престарелые правители повалили? хочешь превратить замок герцогов Урвата в богадельню?!
Разговаривая со старым другом, нынешняя герцогиня Урвата оборотов речи не выбирала. Наотмашь била, так как бывший деревенский пропойца на экивоки слабо реагировал.
Бабус смущенно поправил на груди пышнейший алый бант — подарок молоденькой фрейлины из окружения госпожи, потеребил дивно черный ус…
— Смывай всю эту пудру и румяна! — проложила разнос Даяна. — Смотри, в кого ты превратился! В полоумного клоуна! В посмешище!
— Неужели? — пробормотал франтоватый дед.
— Конечно! Думаешь, девчонки тебе бантики от всего сердца дарят?!
— Ну… да.
— Они хихикают за твоей спиной, старина! Все эти побрякушки и бантики, Бабус, — слегка усмирила тон леди, — хороши для молодых вертопрахов. Ты — человек солидный. Мое доверенное лицо. А превратился в какого–то павлина… Нехорошо, Бабус, не хорошо… Фуагрина ходит туча–тучей… Вчера я видела ее заплаканной…
— Дак я это… только с Зулей посекретничал… на кухне.
— Потискал ты Зулю на кухне, — пригвоздила герцогиня. — Смывай помаду с физиономии, надевай н о р м а л ь н ы й камзол, иди к Фуагрине просить прощения. Мне не хватало только жалоб от Аймины, что ты ее любимую камеристку расстраиваешь.
Изображая лицом и фигурой покорность злой судьбе, Бабус уныло сорвал с груди подарок лукавой фрейлины, выходя из будуара их светлости, не удержался, бросил взгляд в большое зеркало: какой же он павлин? зря разгневалась хозяйка. Из зеркала на Бабуса смотрел вполне пригожий господин, мгм…, почтенных средних лет. При помаде, при румянах, при золоченых пуговицах… Бантик тоже был ничего себе. Штиблеты ароматно пахнут ваксой…
Понурая фигура доброго старого Бабуса не могла не вызвать улыбки. Даяна проводила его взглядом до двери, вздохнула. По сути дела, во всем, что сейчас твориться с Пивной Кружкой, виновата только она — космическая беглянка, «погибшая» жена посла Конфедерации Свободных Миров лорда Геспарда, нынешняя герцогиня Урвата. Даяна никак не ожидала, что на изношенный организм Пивной Кружки так благотворно подействуют старания медицинской капсулы — база была законсервирована на Миалле триста с лишним лет назад, герцогиня считала оборудование довольно архаичным, хоть и вполне рабочим. Даяна два раза подряд в течении трех месяцев увозила старого друга на Миаллу: первый раз начала тревожиться о здоровье старика, когда того радикулит разбил, вторично отвезла деда к капсуле с каким–то примитивным чихом — на столицу герцогства напала зверская инфекция, с тяжелейшими для детей и стариков последствиями. Леди решила подстраховаться. Не хотелось ей лишиться Бабуса, ставшего ее глазами и ушами в замке. Разговорчивый общительный дед быстро обрел статус любимца дворни, его принимали за своего и на кухне, и на конюшнях, любили пообщаться даже гренадеры из казарм. Пивная Кружка щедро тратил на приятелей и подружек, подаренные госпожой золотые монетки. (Зачем копить? живу на всем готовом, наследниками не обзавелся, век к закату клонится.)
